Приветствуем вас на улицах одного из самых беспокойных городов Бореала. Здесь так много завораживающих мест и интересных личностей! Простые жители, маги, аквары, айры, а на пирсе, клянусь, пришвартовано несколько самых настоящих пиратских кораблей! Только вот время для прибытия, увы, не самое подходящее, вокруг царят разруха и хаос. Или так и было задумано? Ведь проще войти в историю в тяжелое время, не так ли? Удачи. Мы с удовольствием последим за вашими шагами на пути к величию!
Это напряжение распространялось от господина директора волнами, незримым туманом и, по всей видимости, передавалось и остальным присутствующем. Мужчина крепко сдавил набалдашник трости в руке и громко щелкнул ею по деревянному полу шатра так, что вполне мог бы пробить доски.
- Сильнее! - прорычал грозно альбинос, скорее почувствовав, чем заметив, как вздрогнули на сцене его "артисты" - Этот процесс интереснее в исполнении сонных мух, чем в вашем! Ну! читать дальше
Heart of eternity |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Heart of eternity » Флешбек » Mostly Harmless
Mostly Harmless
Время и местоЮго-Восток Эмера на пути к рынку, промозглый ноябрь 3122 года
Действующие лицаЭтан Сивиль-Терео, Цефас Им'лиэ
Когда в твою жизнь врываются два метра совершенно безобидного и очень доброжелательного аквара, разумно ждать от ситуации подвоха.
Отредактировано Этан Сивиль-Терео (2017-04-16 20:05:54)
Цефас неспешно продвигался в глубь города, оставляя за спиной доки, жевал обернутый промасленной бумагой бутерброд и испытывал тот особенный душевный подъем, какой накатывал на него, стоило провести на ногах часов двадцать к ряду.
Обозвать такое состояние бодростью было бы кощунственно, но мир казался удивительно умиротворенным и приветливым, что подкреплялось глубоким удовлетворением от осознания того, что все возможные дела были выполнены с честью, и впереди его ждали крепкий чай и возможность упасть в ванну на несколько часов, после чего наконец-то уснуть. Может быть прямо в ванне, если к тому моменту его окончательно покинет желание двигаться и реагировать на мелкие превратности окружающего мира вроде остывающей и мертвой воды.
За минувшие сутки он успел навернуть парочку красивых кругов по городу, миновав своим вниманием разве что уныло-благообразные районы на севере да еще другую сторону Стены. К своим он предпочитал заглядывать пореже и быть при этом почище. Во всех возможных смыслах. Потому и сейчас направлялся не туда, а на съемную квартиру, которую за последние года четыре так и не повысил от статуса «дома».
На подходах к рынку начиналась бурлящая утренняя суета, распознаваемая сейчас его блаженным сознанием не иначе как кровотоком самого города. Для простого и честного люда день только начинался, пока такие дурни как он расползались по норам, чтобы дрыхнуть до обеда, а то и до ужина.
С поперечной улочки послышался размеренный цокот, вынуждающий притормозить и пропустить вперед повозку. Цефас запихал в рот остатки бутерброда, утер запястьем губы и глянул на возницу, комкая в ладони жирную бумагу. Лошадью правил знакомый подслеповатый старикашка, а тяжело груженую телегу тянула не менее знакомая пегая кобыла.
Он пару раз помогал дедку с разгрузкой, проходя мимо по рынку, а как-то раз даже скормил его слюнявой образине яблочко, старательно скалясь и поглаживая ее по носу. Хозяин мерзкой твари едва видел в двух шагах от себя, но Цефаса — большого, услужливого и яркого — конечно, запомнил. И наверняка считал человеком, что значило, что он, а следом и штук десять его приятелей, детей и торговок, для которых он грузил товар, с уверенностью заявят о том же, спроси их кто, что они знают про Чефу.
Погоды такая мелочевка не делала, но от случая к случаю могла пригодиться. К тому же это было ужасно забавно.
На приветственный кивок старик не отреагировал, так что Цефас свистнул, привлекая к себе внимание. Дремлющий в телеге мальчишка приподнялся на тюках и затряс деда за плечо, подсказывая, в какую сторону оборачиваться. Цефас радостно замахал в ответ неуверенному и угрюмому приветствию и громко пожелал удачного дня. Закативший на это пожелание глаза мальчишка получил по лбу метко пущенной скомканной бумажкой и заржал, запуская ей в ответ. Промазал. Видать зоркостью в их семье с детства не хвастались.
Пинком отправив мусор к обочине, Цефас пошел дальше своей дорогой, косясь по сторонам и высматривая с кем бы еще поздороваться. Спать то ли еще, то ли уже не хотелось, а значит можно было пошататься без дела еще немного, чтобы это исправить. И заодно встретить что-нибудь интересное.
Этану хватило первых двух минут поутру, чтобы понять — это будет один из Тех Дней.
Обычно ему приносили на реставрацию разбитые юбилейные вазы, не слишком ценные, но по каким-то причинам любимые, или поцарапанные шкатулки, или растрескавшиеся и лопнувшие по корешку толстые коллекционные книги, которых никто за всю их жизнь не читал ни разу. Картины попадали к нему редко — если владельца хватало денег на реставрацию, они нанимали известных в художественных кругах специалистов — с образованием и репутацией.
Вероятно, именно по причине отсутствия репутации, а значит, и риска столкнуться с кем-то знакомым, барон Фон Холль прошлым утром принес в его мастерскую здоровенный, в рост самого Этана, портрет пышной полуобнаженной дамы. По центру портрета красовалось пятно оплывшей пузырчатой краски — как объяснил неловко барон, любовница, не знавшая о наличии у него законной супруги, отреагировала на новость выбросом кипятка прямо в нарисованное лицо ни в чем не повинной женщины. «Маги», морщась, сказал барон — Этан кивал согласно понимающе (он умел соглашаться и понимать, платили бы только); а супруга вернется к концу недели, а ему с ней за это объясняться...
Итак, работа была масштабная — и срочная, и обещала или обеспечить Этана материально на следующие пару месяцев, или оставить без любой приличной клиентуры вообще, поэтому вчера он весь день, не считая трех перерывов на чай, провел на ногах. На счастье Этана и барона, вода, которой запустила в соперницу бедная обманутая женщина, была чистой, так что обошлось без разводов и неприятных наслоений. Однако там, где кипяток прожег три слоя лака, краска была безнадежно размыта, и первоначальные надежды Этана подсушить картину, а потом закрасить трещины и тем ограничиться, пошли прахом.
На ночь он оставил картину лежащей плашмя на полу, придавленной остывающим утюгом с обратной стороны от мокрого пятна. За ночь идущий волнами холст должен был прийти в сносное состояние, так что к вечеру текущего дня Этан сможет восстановить на местах утраты грунт...
Если встанет с кровати.
Две минуты. Обычно Этан по старой, еще школьной привычке, поднимался сразу, как открывал глаза, и успевал за те же две минуты одеться и начистить зубы, чтобы потом еще минут десять возиться с гребешком и приводить в порядок волосы. Но он все еще лежал, а значит, можно было готовиться к худшему.
Этан повздыхал еще самую малость, потом нашарил у кровати надежную рукоять костыля, поднял его и хорошенько постучал по стене над изголовьем.
Стены в доходном доме были тонкие, наверняка в соседней комнате слышали даже то, как он ворочается и охает, готовясь вставать. Но стук был условленным сигналом, и как раз когда Этан нашел в себе силы неловко сесть в постели, в его комнату бесцеремонно ввернулось маленькое шустрое создание.
— Тю, — сказало оно, демонстрируя щербатую улыбку. — Да ты совсем разваливаешься, а?
— Старших нужно уважать, — ответил Этан наставительно, но несколько рассеянно, занятый одновременно с морализаторством анализом и пересмотром состояния своего бренного тела.
Тело было в состоянии, близком к плачевному. Удивительно, но больше всего в такие дни болели руки, потому что именно на них приходилось больше всего веса; например, прямо сейчас Этан даже не был уверен, что может в полной мере пошевелить плечами — их словно набили вместо мышц и костей базальтовой крошкой, на каждое движение скрежещущей у него под кожей. Болела и поясница, натруженная сверх всякой меры, и, уже привычно, растянутые и растревоженные мышцы бедра. Этан знал, что у тех, кто лишался конечностей неожиданно и в сознательном возрасте, случались иллюзии боли в тех местах, где оные располагались раньше, но его судьба миловала.
И на том спасибо.
— Ну, ну, — Тишек боднула его плечом, заставила взяться двумя руками и неохотно подняться с кровати; она доставала ему до подбородка и напоминала скорее мальчика-подростка, чем девушку двадцати с лишним лет — чем она пользовалась к собственной выгоде, выдавая себя за подростка-подмастерья то в одной мастерской, то в другой. Этан не спрашивал, от кого она прячется, а она не спрашивала, где он воевал, и того, что иногда он давал ей пару монет за помощь в простейших бытовых делах, хватало, чтобы скрепить их невольную дружбу получше любой клятвы на крови. — Давай, развалина, ты сам давал наказ не позволять тебе гнить в постели. Иди гнить в свою мастерскую, там все равно воняет так, что никто и не заметит...
Пока он путался в рукавах рубашки, вспоминая, какую руку куда всунуть, Тишек успела принести воды и разложить его бритвенный набор. Пока он возил лезвием по челюсти, не столько сбривая несуществующую щетину, сколько оттягивая момент выхода из дома, Тишек принесла миску жидкой овсянки. Пока овсянка искала свое место в этановом пищеводе, Тишек потерла от пыли его туфлю и помогла сунуть в нее ногу, не заставляя «дедушку» сгибаться и возиться с этим лично.
Ты любишь свою работу, напоминал себе Этан, пока Тишек помогала ему застегнуть пальто и повязать шарф. Любишь, и будешь любить еще больше, когда тебе дадут за нее деньги. Деньги — это хорошо, деньги стоят того, чтобы выходить на улицу, даже если там холодно и льет дождь, а твоя любимая (потому что единственная) нога дрожит, как мартовский заяц, и являет собой сомнительную опору.
Обычно дорога до мастерской занимала у Этана чуть больше получаса. В хорошие дни он даже находил ее приятной — он нарочно выстраивал маршрут так, чтобы огибать самые гадкие места района, так что шел он по довольно милым улочкам, где иногда попадались даже клумбы или улыбчивые ребятишки. А рынок, с его нескончаемыми красками, лицами и запахами, сам по себе был аттракционом, от которого Этан редко уставал.
Но сегодня был один из Тех Дней, поэтому улицы были особенно серыми и мерзкими, подсовывая лужу за лужей и трещину за трещиной.
Не облегчало ситуацию и то, что Этан был увешан сумками, как походная лошадь. Банки с рыбьим клеем, мед и мел, смола и даже дорогущий пчелиный воск — барон стоил того, чтобы вложиться в его заказ полностью; всего этого добра в мастерской Этана не было довольно давно — он не обновлял запасы с тех пор, как в последний раз к нему приносили на реставрацию полотно, а это было больше года назад. Прихватить с собой пришлось и часть инструментов из тех, которые Этан попросту боялся оставлять в мастерской — может, Юго-Восток и был приличнее Восточного района и тем более Западного, но совершенно безопасным его назвать было нельзя, а у Этана нервно екало сердце, стоило представить, что ему снова придется покупать шпатели и дорогие колонковые кисти. И, наконец, свернутыми в рулоны он нес несколько листов, на которых половину ночи делал наброски. Барон был так добр...
— Ша! — какая-то рыжая кошка, вспугнутая повозкой с лошадью, кинулась ему под ноги, и Этан еле устоял. Этого только не хватало — если он вдруг упадет, что-нибудь разобьет или сломает, что с ним будет, пока кости зарастут?
Торговка фруктами, выкладывающая товар с тележки, выразительно подняла брови, и Этан ответил ей унылым взмахом кисти. Он был уже на полпути к мастерской, и так как ходил он одной дорогой вот уже почти три года, владельцы местных лавочек в некотором роде его знали. Ну или хотя бы узнавали. Попробуй не запомнить такую выразительную личность, как же...
Итак; барон был так добр, что предоставил Этану не только словесное описание картины, какой она была до инцидента, но и крохотный карманный портрет своей жены, чтобы Этан мог восстановить ее черты с точностью. И все же работа предполагала в себе полет фантазии напополам с интуицией, и оставалось только надеяться, что баронесса не помнила картину в мельчайших деталях и не сможет уличить мужа в подлоге — потому что, как пить дать, шишки посыпятся на реставратора, и тогда — да что не так сегодня с этими котами? Этан махнул костылем, не столько стремясь попасть попасть по теперь уже двум животным, прошмыгнувшим мимо, сколько выражая свою фрустрацию.
Зря. Потому что следом за кошками с бешеным лаем промчались две лохматые, донельзя счастливые псины.
— Шшш... — следующая тирада Этана состояла преимущественно из шипящих, из чего безошибочно можно было сделать выводы о ее акварском происхождении. Ругался Этан не то что бы часто, но всегда со вкусом и предпочитал использовать для этого выразительный язык водного народца — благо, у него были годы, чтобы отточить свое произношение и не заставлять уши Шамси кровоточить (Шамси был склонен драматично преувеличивать).
Этан чудом сбалансировал, упираясь одним костылем в мостовую, но — вот незадача! — три рулона бумаги, придержанные вторым локтем, отлетели в сторону. Попытка схватить их была инстинктивной и совершенно напрасной, потому что от резкого движения с плеча съехала сумка, ее внутренности опасно звякнули, Этан принялся ловить уже ее, и уже не удивился даже, когда из второй сумки на проезжую часть радостно выкатился комок воска размером с небольшой кочан капусты. На счастье Этана, он был завернут в чистый кусок ткани. На его несчастье, стоил этот воск как половина его ренты за месяц, и теперь его ждала судьба блина под колесами очередного экипажа.
Зато рыбный клей спас, думал Этан, безотчетно прижимая сумку с банками к груди. Кажется, одна треснула и теперь заливала внутренности сумки — если отчетливый знакомый запах Этану не мерещился. Ну, шшш. Просто шшш теперь.
Возможно, в Такие Дни правда лучше оставаться в кровати.
Отредактировано Этан Сивиль-Терео (2017-04-16 23:25:32)
Подвергаться кошачьи атакам, прогуливаясь по рынку, в привычки Цефаса не входило. Прикормленные и разленившиеся животные нечасто снисходили до того, чтобы оторваться от своей важной задачи по созерцанию окружающего их движения и вступить с кем-то в контакт, и только вальяжно потягивались, поглядывая вслед интересному аквару.
Вот в местах потише и помалолюднее он привлекал порой активное внимание мохнатых охотников. И тихим бряцаньем рассованного по многочисленным карманам хлама, и высоким ростом, предлагающим удобную обзорную позицию, и еще немного — магическим фоном, особенно в дни, когда на работе ему и впрямь доводилось потрудиться. Кошки, особенно не успевшие еще выработать свойственное их роду презрение к миру, видели в нем потенциал отличной игровой площадки и частенько не стеснялись этим потенциалом воспользоваться.
Поэтому, когда по его спине взлетел первый кот, Цефас не слишком растерялся, хотя и задался вопросом, с чего ему вдруг оказали подобную честь. Плаща ему было не жалко, к нему давно было неприменимо понятие «испортить», все новые царапины исключительно добавляли ему шарма.
Осознание того, что топчущийся по его плечу упитанный ком шерсти очевидно нервничает и не собирается приветственно бодаться, пришло к Цефасу одновременно со вторым котом. Более темпераментным, судя по тому, что он стремился в укрытие с истошным мявом и зачем-то сделал пару кругов вокруг выбранной цели, прежде чем попытаться на нее вскарабкаться. Не слишком, к слову успешно, но Цефас великодушно протянул ему руку помощи. Он вообще редко бывал против помочь по мелочи кому-то, внезапно свалившемуся на голову. Особенно если это ничего ему не стоило.
— П’шли, п’шли отсюда! — Подоспевшие собаки не то чтобы выглядели готовыми его атаковать, или в принципе подходить слишком близко, но Цефас все равно прикрикнул на них для верности и пару раз пнул воздух в их направлении. Одна из псин села на землю и заинтересованно наклонила голову набок, разглядывая его сапог. Вторая недовольно тяфкнула и удалилась , обходя акваро-кошачью композицию по широкой дуге.
Цефас готов был поспорить, что отворачиваясь она закатила на него глаза.
— Ну, а ты чего смотришь? — Уточнил он у оставшейся. Та издала тихий просяший скулеж. Он сделал полшага в ее сторону, она неуверенно завиляла хвостом, не отрывая взгляда от желанной добычи. Возможно, просила поделиться.
«Не знаю уж, как ты их поймал, Чефа», — как бы говорила она, — «но зачем тебе сразу два? Отдай мне того, что шипит попротивнее. Собака, в конце концов, друг человека.»
Цефас человеком не был, а с собаками дружить не пытался примерно с тех пор, как получил в босоногом детстве лекцию о том, почему не стоит «учить щеночка нырять». Щеночек на свою беду выжил, а они с сестрой добрались до него на следующий день и долго терзали, разжимая ему пасть и заглядывая в рот, чтобы точно убедиться, что взрослые их не обманывают. После этого он еще долго испытывал к собакам устойчивую жалость, как к чему-то ущербному, не до конца осознавая, что в той же степени ущербными окажутся большинство видов, с которыми ему предстоит столкнуться в своей жизни.
Он покрутился немного вокруг своей оси, прикидывая, что еще может сделать, и проблема решила себя сама, потому что темпераментный кот не стерпел такого произвола, и спрыгнул с его рук, наподдав напоследок хвостом по носу, и увлекая за собой счастливо брешущую дворнягу. Второй кот в ответ на это моментально успокоился и даже потерся усатой щекой об ухо Цефаса, демонстрируя всяческое одобрение.
— Да не за что. — Порешив, что на этом церемониал закончен, он повел плечами, намекая пассажиру, что поездка окончена. Тот боднул его еще раз, но покорно удалился.
Возможно коты и не распознают вежливость, но суть ведь в намерении, а не в том, как оно будет принято, правильно? Доброта окупает сама себя или как-то так. В общем, помогать другим приятно, потому что в процессе осознаешь весь размах своей личности и чувствуешь значимость своего существования.
Следующий кандидат на помощь торчал на противоположном тротуаре и явно пострадал от все того же звериного нашествия. Ну как «торчал», обреченно покачивался на трех ногах, родной и паре деревянных, и выразительно шипел. Цефаса прямо до печенок пробрало, он слышал, конечно, начало матерной тирады, пока возился с котами, но не обратил на нее особого внимания. Нормальная такая речь нормального аквара, который уронил себе на ногу что-то тяжелое. Вот только изливал свое неудовольствие от окружающего мира вовсе не аквар, и потому отсутствие акцента и лексических повторов делали ему честь.
Копировщика Ларса не узнать было трудно, даже не будучи ему представленным лично. Колоритная персона, что тут скажешь, к тому же с привычкой ходить по одному и тому же маршруту годами. И, видать, мастер своего дела. Не потому, что до Цефаса дошло его имя, Цефас вообще знал немало имен разной степени полезности. Просто плохой мастер на одной ноге уже или с голоду бы помер, или бросил ремесло и ушел побираться куда-нибудь на городскую площадь. Тем более, баяли, что он какой-то ветеран, а публика падка на мундиры с медальками.
Хотя для мундиров и медалек не обязательно правда отправляться на войну, достаточно уметь найти правильные вещи. И врать поубедительнее.
Беда Ларса была вполне очевидна, и заключалась в том, что хер бы с ней, с ногой — ему остро требовалась пара лишних рук, а лучше бы две пары. Он, как это с ним часто бывало, навьючил на себя кучу котомок, и теперь пытался с ними балансировать, попутно сохранив их содержимое внутри.
Цефас подобрал почти докатившийся до него шар неизвестного происхождения, чудом миновавший все выбоины мостовой и оставшиеся после утреннего дождя лужи, потыкал его пальцем, и предположил, что это все-таки воск. Зачем он был Ларсу оставалось неведомым, но это как раз можно было исправить. Со следующим шагом в руки Цефаса отправилась грустная тряпочка, на которую кто-то уже успел наступить, и в которой, видимо, ранее хранился шар.
Прихватив, наконец, длинные бумажные рулоны, валяющиеся буквально у Ларса под носом, но все равно для него недостижимые, Цефас перехватил подобранное поудобнее (мокрая тряпка вблизи от бумаги его слегка беспокоила) и внес рациональное предложение:
— Давай пропустим ту стадию, где я отдаю это тебе, ты говоришь «спасибо» и снова все роняешь, и перейдем сразу к той, где я провожаю тебя до мастерской. Мне по пути.
Достоверность его слов подкрепляла широкая доброжелательная улыбка аквара, давно и благополучно перешедшего из состояния плотского существа, нуждающегося во сне, в состояние большого облака добра и благолепия.
Отредактировано Цефас Им'лиэ (2017-04-26 00:09:39)
Иногда Этан думал, что если жизнь будет к нему совсем уж неласкова, он всегда может покинуть Эмер в составе бродячего цирка. Сможет сразу и уродцем на потеху публике выступить, и жонглером — потому что если он чему и научился за годы, так это балансировать самым магическим образом в руках сразу и два костыля, и десяток очень важных предметов.
Да, падение всего инвентаря на грязную мостовую не сделало его утро лучше — но к этому моменту он уже преисполнился того отстраненного равнодушия, которое бывает, когда ты видишь, как соседский ребенок купает в луже твой бумажник с чеком за последний выполненный заказ и паспортом внутри: ничего уже не исправить, паника бессмысленна, раздражение — оно требует сил, которых уже нет и не будет никогда. Но Этан мог бы все поднять.
Долго, трудно, с еще парой звучных акварских ругательств на языке, но мог бы. Сам.
И именно это ему хотелось заявить в лицо аквару, влезшему ему под руку — но Этана воспитывали не так, и поэтому он прокашлялся и попытался перейти с акварско-матерного на общепринятый человеческий.
— С-спасибо, — сказать хотелось совсем другое. С-сш-ш, например. Но не хамить же тому, кто принес ему спасенный из-под колес кусок воска — и вдобавок поймет, что именно и с кем и с участием каких предметов Этан предлагает сделать в этой замысловатой вербальной конструкции.
Ох, он же должен был слышать всю эту тираду. Наверняка и подошел из-за нее... Этану было сорок, и все еще ему казалось порой, что дед появится в самый неподходящий момент, чтобы напомнить, что молодой человек его положения должен уметь выражать свои мысли на чистом человеческом и без этих просторечных вульгарных словечек.
Справедливости ради, дед никогда не впахивал на металлургическом заводе. Но Этану казалось, что он и там бы выражал бы свои эмоции исключительно высоким штилем.
Этанов неожиданный спаситель был... высоким. Для аквара — не то что бы, но Этан был человеком и ему приходилось немного задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Массивный и вдобавок завернутый в невообразимых размеров пальто, увешанное подозрительно распухшими карманами, он выглядел довольно-таки угрожающим, и якобы добрая улыбка лучше не делала: в жизни Этана такими улыбками улыбались работорговцы и охотники за пером, а не хорошие люди.
Даже затяжки от кошачьих когтей на плечах выглядели угрожающе. Этана слегка передернуло. Кто бы это мог быть? Случайный прохожий? Или один из клиентов Эрика — или, хуже, один из его костоломов? Этан вроде бы не был никому должен сверх обычного, но кто знает Эрика — он может передумать одновременно со сменой погоды или курса бореальской валюты...
Да нет же, оборвал себя Этан, не давая паранойе разгуляться. Молодчики Эрика ловили бы его прямо у мастерской, зачем устраивать сцену на улице? Он даже мог тешить себя надеждой, что Эрик пришел бы для начала лично, учитывая их долгую совместную историю. Нет, это должен был быть случайный прохожий.
Другой вопрос — чего этому прохожему от него, Этана, хотеть?
Этан мог бы поверить в добрые намерения, попадись ему молодой человек в районе, например, Южном. Там преимущественно прогуливались люди дворянских кровей или попросту обеспеченные, имеющие представление о некотором благородстве и считающие обязательным для поддержания общественного образа демонстрировать свою воспитанность через маленькие добрые дела. Да и преступления там совершались иные — более изощренные и более скрытые. Никто не срезал кошельки средь бела дня.
Но они стояли на границе Восточного района с рынком — и в мотивах местных альтруистов Этан резонно сомневался.
Самый простой и очевидный вариант: он хочет довести Этана до мастерской, а потом затребовать вознаграждение за свои труды, и у Этана не будет выбора, кроме как дать ему все, чего он попросит. Или он присмотрелся к тому, что волочет Этан на себе, и решил, что по адресу Этана будет чем поживиться, и хочет разведать маршрут и график, чтобы знать, когда пошарить по его мастерской. Или — он хочет обшарить самого Этана, пихнув его в ближайший темный переулок, потому что кто может быть добычей более легкой, чем одноногий художник-одиночка?
Но что Этан может с этим сделать? Закричать, устроить сцену? Можно, конечно, но Этан предпочел бы оставить это на крайний случай: он ходил этой дорогой слишком часто, если зарекомендовать себя здесь как инвалида-истерика, это потом скажется. Физическое столкновение тоже отпадало, если только вопрос не станет вопросом жизни и смерти...
Что же, оставалось одно. Пассивная агрессия — оружие королей.
— Какое лестное предложение, — Этан понял, что молчит как-то слишком уж долго, обдумывая пути спасения, и даже улыбнулся вежливо, с той степенью скованности, которую заметили бы великосветские матроны, но пропустил бы любой нормальный человек. — Я бы даже предложил нам пойти дальше, сразу к той стадии, где мы говорим друг другу «до свидания» и расходимся каждый своей дорогой. Позвольте мне...
Снова балансируя, он попытался обеими руками спасти наброски и воск из крепкой хватки аквара. Не прекращая, ш-ш-ш, улыбаться.
Отредактировано Этан Сивиль-Терео (2017-04-23 02:46:56)
В какой-то другой день Цефас непременно заметил бы паузу в разговоре. Мог бы проигнорировать ее с чистой совестью, но внимание бы обратил. Ему, на самом деле, нравилось считать себя персоной проницательной. Да и навязываться он, на самом деле, не то чтобы любил. Людей много, зачем гоняться за теми, кто тебе не рад?
Но конкретно в это чудесное утро, бывшее лично для него очень-очень поздним вечером, он смог только моргнуть. Медленно. Достаточно медленно, чтобы пауза между первым «Спасибо» и остатком речи Ларса потерялась в ощущении уютного тепла, разливающегося по телу в преддверии сна. Которого, конечно, не случилось.
Цефас же не был какой-то там лошадью, чтобы спать стоя посреди мостовой.
— Нет уж, приятель. У тебя две руки, я ж вижу. — Он аккуратно потянул на себя липкий и чуть потеплевший под его пальцами ком воска, который Ларс пытался у него отобрать. Ему не хотелось бы дернуть слишком сильно и опрокинуть ненароком бедолагу.
Зачем тот ерепенился, было не вполне понятно. То ли гордый был особо, то ли шибко осторожный. Предусмотрительность Цефас считал качеством похвальным, но ее излишки, обращенные к себе, расценивал как нелепицу. Оскорбляться ему в голову не приходило, но, честное слово, чего такого уж плохого от него можно было ждать?
— Попрощаемся, когда я тебе вещи донесу. Дай-ка, может, еще какую-нибудь сумку? — После недолгой борьбы шар и бумажки все же остались у него в руках, а Ларсу в рамках общей справедливости досталась вымоченная в луже тряпица. Хотел же он поучаствовать в судьбе уроненных вещей.
Цефас сделал полшага вперед и потянулся было к одной из раскрытых котомок, но замер, не понимая, как именно та крепится к Ларсу, и можно ли ее вообще отцепить, не отнимая у того костыли. Возможно, никак. И это тоже было до смешного предусмотрительно.
Ну или он уже совсем ничего не соображал и запутался в переплетении сумочных ремней на чужих плечах.
— Давай же, нечего скромничать. — Цефас поощряюще перебрал пальцами в воздухе, удерживаясь от широких жестов, чтоб не потерять свою легкую, но до неловкого громоздкую ношу.
Как Ларс управлялся с этим всем в одиночку, оставалось загадкой. Сноровистый мужик, что тут еще скажешь. Впрочем, захочется жить, еще как растопыришься. А этот жить явно хотел, но не хотел общаться с Цефасом. Хладнокровный негодяй.
— Иначе я пойду вперед, и тебе придется меня догонять. — Дразнящий тон вышел отменный, искренний, как в детстве. Очень уж сейчас все казалось объемным и настоящим.
И почему-то было действительно, до жути, любопытно, зачем же нужен восковой мяч.
Забирать у аквара свои вещи оказалось бесполезно: тот уже явно посчитал их за свои, и Этану оставалось только попытаться защитить от него оставшееся. Да и пошел бы он, ш-ш-ш, вместе с вещичками, раскошелится Этан вместо нового мешочка чая на головку воска — лишь бы в покое оставил... Лапищи потянулись к сумкам, и Этан качнулся в сторону и зашипел уже не по-акварски, а вполне себе человеческим... или, скорее, звериным образом. Даром что когтистой лапы, чтобы проехаться по носу, не было.
Где же хоть лошади какие, когда так нужны? Глядишь, спугнули бы.
«Тебе придется меня догонять» — замечание, даром что сочилось самодовольством, было резонное: уж что-что, а догнать этого типа Этан вряд ли смог бы. Что давало ему еще одно очко в пользу того, чтобы отобрать у него свои вещи здесь и сейчас, а не когда он драпанет с ними в неизвестном направлении, бросив его в пустынном переулке. Докричишься до полиции, коли понадобится, как же. Не на рынке, полицейские не совсем дураки, чтобы там ошиваться. Всех карманников не переловишь.
... если этот аквар вообще способен драпануть, конечно. Он рассуждал о неспособности Этана устоять на своих двоих (ха-ха), а сам-то? Чем больше Этан к нему присматривался, тем больше аквар казался ему... то ли пьяным, то ли нализавшимся веселых жаб — Этан насмотрелся на таких в теплых районах Бореала и окрестностей, люди валялись у стен кучами и смотрели в пустоту ровно с таким же благодушно-отсутствующим выражением. В самом Эмере перебивались более дешевыми и менее экзотическими опиатами... Но сложно было сказать, в преимущество Этану было такое состояние нежданного помощника — или в минус. А если разозлится, подогретый алкогольными парами?
Хотя — алкоголем тип вроде бы не пах. Этан еще раз, более прицельно, рассмотрел возможность ударить ему костылем под коленную чашечку. В прошлом году он так отделался от грабителя — правда, в основном потому что тот не ожидал никакого сопротивления от калеки и посему решил рвать когти сразу, как что-то пошло не по плану. Сработает ли снова? Может, и да. А если нет?
Этан нервно оценил свое окружение: несколько мелких лавочек со смутно знакомыми лицами за ними, хмурые утренние прохожие, радые дерьмовой погоде не больше него самого — никто не смотрел сейчас в их сторону, хотя, казалось бы, ситуация была недвусмысленная, Этан разве что не прижимал к груди сумки, как школьник, которого обступили старшие ученики с целью вылить за шиворот чернила (ассоциация была основана вполне себе на жизненном опыте). Вряд ли от этих людей можно будет ждать помощи, возьми аквар его за горло. В буквальном смысле. Этот сможет, с такими-то лапищами — шар воска, который занимал Этану обе ладони, у этого типа помещался на одной... или это он так сильно растаял?
Этан перестал мучать себя неловкой улыбкой и подвигал немного плечами — те напоминали о своем существовании непрерывной тупой болью, то ли будучи перетруженными, то ли приветствуя таким образом дождливую погоду. Ну почему вот такие вот оказии всегда случаются в самые неподходящие дни? Хотя — бывает ли для неприятных оказий подходящие моменты? Когда все и так уже плохо, они делают все хуже, а когда хорошо — портят удовольствие от момента...
Итак, драться не выход, бежать, разумеется, тоже. Этан не считал себя искусным оратором, но иногда у человека не остается выбора, кроме как хорошенько поработать языком, чтобы обеспечить себе пути к бегству.
— Еще раз спасибо, — сложно было не разлить поверх этих слов акварского шипения и великосветского яда. Но Этан старался. На что не пойдешь, лишь бы не было с тобой рядом таких вот… ласково улыбающихся типов. Слишком похоже на приемы у благородных господ, только не наливают вина и больше шансов, что тебе сломают кость-другую по итогам разговора.
Вот у Шамси лицо всегда напоминало каменную маску, полную нечитаемого стоицизма. Это Этан уважал.
— Но не стоит, право слово, утруждаться, — продолжил Этан со всей возможной ласковостью. — Я прекрасно справляюсь сам, и мне совершенно нечем отплатить вам за доброту...
Этан развел руками, насколько мог, демонстрируя свой небогатый вид; мог бы и карманы вывернуть, благо, денег с собой не брал совершенно, все ценности на нем были материальными и преимущественно художественного толка. Даже ботинок — один, кому такой продашь? Нет, добрый господин, никакой вам с меня наживы, так зачем зря тратить время?
— И мы ведь даже не знакомы, — добавил он мудро, с поспешностью, которую неловко попытался выдать за небрежность уверенного в себе человека. — Простите мне разумную осторожность, но не поведу же я к себе домой человека, которого я первый раз вижу и даже по имени не знаю?
Он, собственно, не пытался сейчас и правда переубедить аквара. Скорее, надеялся потянуть время, заболтать, показать, что от него проблем будет больше, чем любой гипотетической выгоды. Как бить под коленную чашечку, только вербально. И долго. Этан не был в этом прирожденным мастером — в их семье все были замкнутыми и неразговорчивыми, разве что дед иногда мог рассказать байку-другую из своих армейских дней, а Надина прекрасно обходилась без слов неделями; Этан и сквозь школу прошел молчуном, и учился болтать у кузена, уже будучи студентишкой при Академии.
И до чего же давно он не практиковался... не было нужны с тех самых пор, как к нему перестали заглядывать костоломы, собирающие для Эрика долги. Этан надеялся, что уже и не придется больше...
Переехать бы. Не на Юг, но хотя бы на Юго-Запад... или вот снимают же люди комнаты прямо над своими лавками — поди, и мастерская с проживанием найдется. Он уже может себе позволить. Если бы не был таким костным, когда доходит до перемен в распорядке...
Ларс перестал, наконец-то, тянуться за вещами, которые Цефас для него держал, но зачем-то продолжил упрямиться и тратить время, свое и чужое, на препирательства на ровном месте. Как будто во всех этих вежливых расшаркиваниях была реальная польза.
Цефас умел бывать вежливым, и даже сносно прошел в своей жизни через несколько высокосветских мероприятий, преимущественно выплывая на загадочном молчании и том факте, что окружали его люди либо военные, либо к армейскому юмору привычные. Но в повседневной жизни, в Эмере, сейчас, в этом несчастном проулочке? Какой в этом всем был смысл?
Странный он был парень, этот Ларс. Интересный даже, в некотором роде. Вот уж чего Цефас не ждал от такого однообразного трудяжки, проводящего жизнь, топая одной и той же дорожкой то на работу, то с работы.
— Так ты же не домой идешь, а из дома. — Возражение получилось чуть заторможенным, потому что Цефас все-таки потерялся в слишком большом количестве «спасибо» и забыл, в каком порядке нужно отвечать. — И я тебя знаю.
Трудно не знать одноногого косого парня с большими сумками, который ходит каждый день одной и той же дорогой. И, кажется, Цефас уже думал эту мысль в последние пять минут, ну да повторение растит учение, или как-то так. В общем, что бы и не подумать хорошую мысль два раза в такой чудесный денек.
На самом деле, он, конечно, знал имя этого парня не из-за приметной внешности. Мало ли на улицах Эмера калек разного рода. Бесконечные войны для народа даром не проходят, да и несчастных случаев на производстве всегда хватало. Сам Цефас мог бы сейчас щеголять с одним глазом, если бы когда-то не загородил удачно глаза рукой. До сих пор рожу жгло, стоило про тот случай вспомнить. И ладонь тоже.
Собственно, примечателен Ларс был тем, что работал с восстановлением всякого бумажного старья, и его копированием. «Копирование» — хорошее слово, лучше чем «фальсификация». Сторонние заказы он не брал, о том, чем он занимается, вообще знали только те, кому правда было надо. И Цефас, потому что Цефас все и про всех знал.
Он даже подгонял пару раз интересующихся к Эрику, под которым Ларс ходил. Не бесплатно, конечно же, но все равно возникало чувство отсутствия должной благодарности, когда человек, в жизни которого он уже какое-то время присутствовал и даже был полезен, вот так вот грубо отказывался принять бескорыстную помощь.
— Ты бы тоже меня знал, — добавил он, нахмурившись, — если бы был чутка внимательнее, Ларс. По сторонам вообще не смотришь, хотя казалось бы, тебе же просто.
Показывать пальцем на чужой косящий глаз было уж точно невежливо, но на сегодня политеса с Цефаса хватило. Он обиделся.
— Я Чефа. И я отведу тебя в мастерскую. Бесплатно. — Он постарался произнести это максимально раздельно и весомо, чтобы даже до самого недалекого доперло.
Или до самого упрямого. Честное слово, иные кони были сговорчивее, чем этот Ларс.
Отредактировано Цефас Им'лиэ (2017-04-26 13:03:38)
И так мыслительный процесс Этана сделал разворот на сто восемьдесят градусов, бодрой трусцой вернулся к точке «это не может быть человек Эрика» и растоптал ее в крошево с глубоким моральным удовлетворением.
Мир замер немного. Где-то там еще шли люди, грохотали по мостовой повозки, разбрызгивая колесами грязную жижу из луж. Где-то за углом собаки нагнали таки кошек — судя по всему, загнав их в итоге на дерево или в подвал. Шипение смешивалось с лаем. Торговцы пока не кричали и не нахваливали товар, слишком мало было случайных прохожих. На нос Этану капнуло холодное: снова начинал крапать мерзкий дождик. К нытью в плечах добавилась боль в запястьях — совсем не кстати, учитывая, что впереди длинный рабочий день.
Этан сглотнул — чувствуя себя очень маленьким и незащищенным, совсем не так, как пол минуты назад. С грабителем или подвыпившим гулякой он мог иметь дело, но если этот аквар как-то связан с городскими контрабандистами — это уже целая сеть, и Этан был в достаточной степени реалистом, чтобы даже не пытаться этой сети противостоять. Иначе он не работал бы на заводе, в конце концов.
Но ошибки быть не могло — этот человек знал его по имени, знал, где он живет, кем работает, на кого работает. Этан не был звездой, даже очень местечковой, о нем не ходили слухи-сплетни — значит, аквар специально копал в его сторону. Или получил информацию от кого-то сверху. Зачем? Этан давно перестал задаваться такими вопросами, иногда для собственного душевного (да и физического тоже) здоровья полезнее оставаться в неведении. Какие бы люди не стояли за этой встречей — Этану до них не дотянуться, а вот им до него очень даже.
... к слову об этом — аквар не назвал его Этаном. И тем более не упомянул его фамилию, никакого Сивиль-Терео даже близко, даже намеком. Просто Ларс. Это заставило Этана длинно выдохнуть и встать немного увереннее.
Он бы сейчас не смог сказать, какая муха укусила его добрых восемь лет назад, когда он знакомился с Эриком, но почему-то он придержал тогда свою фамилию — и сделал это не зря. Если бы он сболтнул, что он дворянского рода, ему бы потом пришлось в разы тяжелее. И долг бы вырос, и сразу нашлось бы, на что давить: на репутацию, на жизни членов семьи... и кто знает, каких услуг догадался бы требовать от него Эрик со своими дружками! Выход в свет? Знакомство с другими дворянами? Проход в родовые поместья, протекция, рекомендации для власть имущих? Дед перевернулся бы в гробу, даром что был еще жив...
Нет, нет, до тех пор, пока его семейное имя, его дед и сестра и вся память рода и остатки фамильных ценностей не были вмешаны в то сумасбродство, из которого состояла теперь его жизнь — до тех пор он готов был держать удар.
Главное не вспоминать, насколько плохо он держит не метафорические удары. Ох, пожалуйста — можно его не будут бить сегодня? Он отвык, ему нравилась форма его носа...
— Это совсем не обязательно... — Этан хотел было сказать что-то еще, но аквар шагнул, и Этану на один его длинный шаг пришлось сделать два своих, неловких. Это мешало спорить.
Шел аквар в нужном направлении — и правда знал, где его мастерская? Следил? «Если бы был чутка внимательнее...» — Этану и правда хотелось мысленно себя обругать. Он совершенно, непозволительно расслабился, с тех пор как обзавелся мастерской. Поил чаем человека, который в любой момент готов был вытрясти из него деньги, а тот за его спиной сговаривался с акварами...
Этан не успел поправить сумки, и они позвякивали и болтались у него на плечах на каждый шаг. Аквар не возражал, кажется, а Этану казалось, что на них пялятся — еще больше, чем обычно. Кто-то даже.. кивал? Ему? Или этому — Чефе? Впрочем, взгляд Этана, видимо, нес в себе что-то такое, от чего все наблюдатели быстро скрывались под навесами своих лавочек. И правильно, нечего тут... ротозейничать.
Видимо, нужно было смиряться с тем, что с акваром ему по пути, хочет он того или нет. И учитывая перевес сил — во всех смыслах, от роста, мускулистости и количества конечностей до знаний друг о друге, — стоило быть милым и по возможности не портить впечатление о себе еще больше какими-нибудь мелочными претензиями.
О, насколько проще была бы жизнь Этана, следуй он иногда собственным разумным мыслям!
— Простите, — сказал он как мог вежливо, нагоняя аквара и шагая с ним в такт: то ли он поймал темп, то ли аквар догадался сбавить скорость. — Простите, как вы... Чефа? Мне не кажется, что это ваше полное имя, и мне, право слово, неловко обращаться к вам так фамильярно... однако же если вы так хотите сопроводить меня к мастерской — не могли бы вы... воск тает у вас в руках. Его еще можно спасти, если завернуть в чистую тряпицу и убрать в сумку. Тепло человека — или аквара — действует не лучшим способом...
И это он еще не касался того, как аквар держал эскизы. Изомнет же в этих своих лапищах, тьфу ты пропасть.
Отредактировано Этан Сивиль-Терео (2017-05-01 01:26:53)
Ларс не пошел в нужную сторону первым, (наверное все же обиделся на тыканье пальцем), так что Цефас сделал это сам. Время деньги, в конце концов, да и к чему больному человеку лишнее время топтаться на улице груженым как ишак. Они тут вроде как собрались с целью помочь Ларсу с его грузом, а не наоборот.
Дождь, к тому же, снова начал накрапывать. Не самый примечательный для Эмера, но оттого не менее промозглый и надоедливый. Капли, постепенно ускоряясь, барабанили Цефаса по непокрытой голове. Кап-кап, прямо по макушке, кап-кап-кап, не спи на ходу, кап. Бодряще, по-своему, но очень уж раздражающе.
Он предпочел бы честный ливень. Тоже освежает еще как, зато нет чувства, что тебя клюет по темечку какая-то назойливая тварь с холодным клювом.
Дорогу он знал, может еще и покороче, чем та, которой Ларс ходил обычно. На рынке он ощущал себя привольно, как в воде, и в другой момент не постеснялся бы протиснуться раз-другой между прилавками, срезая путь. От него этого, в общем-то, даже ожидали, и приветственные кивки торговцев перемежались острыми взглядами, считывающими его движения, а иногда и попытками посторониться заранее. Цефасу нравилось, дополняло чувство принадлежности месту.
Но сейчас приходилось держать в голове, что за ним тащится кто-то погабаритней да понеуклюжее. Необходимость концентрироваться даже помогла снова прояснить мысли, совсем уж было перешедшие в область «ах какое облачко, ах какая птичка, а какой сегодня год?», вот только удобнее от этого не становилось.
Он правда старался сбавлять шаг, памятуя про хромоту своего попутчика, но все равно выходило так, что цокот костылей то и дело начинал звучать чуть далековато, и приходилось тормозить еще сильнее. Ларса постепенно становилось все жальче. И как он, бедный, так волочится по жизни? Само по себе его увечье Цефасу особенно тревожащим не виделось, хотя потерять ногу наверняка было пребольно, но вот доставляемые им неудобства должны были превращать жизнь во что-то муторное и отвратительно медлительное.
Сущий кошмар. Как он при этом оставался таким чопорно-вежливым становилось в глазах Цефаса все большей загадкой.
— Прощаю-прощаю, уймись уже. — Было бы еще за что прощать. Но если уж этому Ларсу так нравилось, как можно было не отозваться. Цефас притормозил, чтоб тот мог договорить спокойно, не задыхаясь на ходу. Интересно, а от ходьбы на костылях дыхание сбивается так же, как от обычной, или как-то по-другому?
Хотя у людей с этим делом вообще все устроено странно, поди пойми, где параллель провести можно, а где уже бессмысленно.
Воск в руках Цефаса действительно таял еще как. За пару минут спорой ходьбы шар успел порядком потерять форму, словно бы сплющившись, и неприятно лип к рукам. Пальцы вдавливались в размягчившийся материал, а перепонки, наоборот, натягивались, неприятно обволакиваясь жиром. Идея с упаковкой была разумной, сложности начинались на вопросе чистоты тары.
— Минутку обожди. — Он отставил в сторону ладонь с подтекающим шаром и хотел было придержать бумаги локтем, чтобы освободить вторую руку, но уловил страдальческую гримасу на лице Ларса, и небрежно пихнул их в одну из его сумок, заботясь больше о том, чтоб не измять, чем о том, чтобы они там удержались. Все равно потом заберет. Может быть даже с сумкой.
В карманах у Цефаса чего только не водилось. В том числе там где-то должен был быть платок, припасенный как раз для подобного случая. Воображалось ему, конечно, что заворачивать он будет что-то поприятнее, может быть что-то хрупкое или хотя бы съестное, но уж как получилось.
Чистота явленного свету платка, темного, с обгорелыми подпалинами, была довольно условна, но он хранился туго свернутым, а значит хотя бы внутренняя его сторона ничем склизской цефасовой ноше не грозила. Так что он незамедлительно ее упаковал, и дальше держал тающую гадость уже за узелок на тряпице. Вышло удобно.
— Давай-ка обратно. — На этот раз ему даже удалось отобрать у Ларса сумку. Он как раз разглядел, как именно та к нему крепится, пока трогал в первый раз. И на остальных завязки поправил, чтоб не останавливаться еще раз, хотя для этого пришлось своего спутника порядочно облапить. И бумаги поправил. Цефас вообще был сегодня предусмотрителен и ловок, уж в собственных глазах так точно. — Вот и ладненько. Идем.
Сумка была легче, чем казалась на первый взгляд. Возможно видимой тяжести ей добавлял тот факт, что тащивший ее мужик выглядел готовым переломиться от усталости даже в отрыве от своей ноши. В любом случае, теперь тому должно было стать удобнее, к тому же он не рисковал больше что-то просыпать.
Отредактировано Цефас Им'лиэ (2017-05-03 01:55:12)
Этан не считал себя брезгливым человеком. Может быть, когда-то в детстве — когда Надина носила в дом лягушек и потрошила их на балконе, чтобы не видел дед, а он подглядывал из-за штор и корчился от отвращения, и убегал, если Надина предлагала потрогать пересыпанные солью и какими-то шипучими реактивами тушки... Но с тех пор его успело помотать по городам, странам и материкам; он переплывал мутные мерзкие речки и шел по колено в грязи через болта, ел сырую рыбу и жареных змей, делил спальник с самыми разными людьми, не все из которых отличались чистотой и красотой, переносил инфекции и травил на себе вшей, и делал все это с базовым для его воспитания минимум жалоб.
Однако — и это было важно, — каждый раз, как хотя бы тень цивилизации появлялась на его пути, Этан преображался, когда медленно и верно, когда — разительно и в считанные минуты. Из-под ногтей вычищалась грязь, волосы зачесывались на пробор, носовые платки стирались и крахмалились — конечно, когда он продирался сквозь джунгли или ледяную пустыню, у него с собой были носовые платки, он же не варвар!
Так вот — те носовые платки выглядели лучше, чем тот, в который аквар завернул его драгоценный воск.
Этан содрогнулся всем телом, сдерживая стон. Он был сильным человеком, он мог это вынести.
Он не был брезгливым человеком — но он считал, что для того, чтобы оставаться человеком, человек должен был блюсти какие-то минимальные приличия. Никакая бедность, никакие тяжелые условия и болезни не могли стать препятствием для хорошей стрижки, начищенных зубов и аккуратно подстриженных усов. И даже война, чума и голод не могли оправдать обгорелый, в пятнах кусок ткани, который аквар достал из кармана и объявил чистым.
Преступники. Отвратительны, даже когда не убивают щенят и младенцев.
Однако нельзя было отрицать — ковылять, когда на тебе не болтаются две переполненные сумки, было удобнее и проще, и как только Этан перестал с этим бороться и поплыл по течению, он даже стал этим наслаждаться, насколько позволял парализованный ужасом мозг. Забавно, насколько часто это оказывалось довольно стоящей моделью поведения... все-таки человек есть лишь щепочка в реке жизни, и кто знает, куда занесет ее течением...
Он застопорился снова, когда они подошли к мастерской.
Здание было ничем не примечательное, двухэтажный серый кирпич с побитой лепниной, которая во времена его постройки была писком моды — с одной стороны его подпирало другое такое же, а за ним третье, и эта серая змея, осыпаясь штукатуркой и кашляя растрескавшимися деревянными опорами, тянулась по обе стороны широкой мостовой, рассчитанной чтобы две повозки с грузом могли разъехаться, не стукаясь боками. С другой был перекресток — и Этану повезло отхватить себе угловой зал, там было холоднее раза в два и маленькая печурка не протапливала помещение зимой, зато натуральное освещение у него было с утра до самого вечера, чему завидовал сосед по этажу, регулярно придумывая новые способы выжить Этана с лакомого местечка.
На первом этаже, под мастерской, была булочная и дешевый сувенирный магазин, предлагающий гостям города купить медные чеканки с гербом Эмера и зачарованные чучела рыбин, дурными голосами поющие моряцкие песни. Чердак был закрыт, но там то и дело пристраивали какие-нибудь бродяги, и Этан с Ришелем объединяли усилия, направляя жалобы домовладельцу. Не помогало.
Увы, нет — аквар не стал сворачивать на запах свежего хлеба из булочной или пялиться на витрину с сувенирами. Промедление не заставило его прервать неловкую паузу скомканным «ну, хорошо, что дошли», отдать сумки и уйти. Или просто уйти, с сумками. Он словно врос в мостовую незыблемой скалой... Этану захотелось проверить, открыты ли у аквара глаза.
Ладно. Ладненько. Где-то внутри стало подрагивать нехорошее напряжение, Этан заставил себя сглотнуть и свернул за угол — вход в мастерскую был с тыльной стороны дома. Аквар шел немного сзади, на полшага — не убежишь, даже если захочешь. Этану почти стало интересно, поймает ли он его, доведись сейчас оступиться на лестнице, но нет, обошлось, хотя мокрые ступеньки немного скользили. А все Ришель — пришел первым, натаскал воды и наверняка не стал вытирать за собой нарочно...
Молча Этан отпер большой навесной замок, впустил аквара в помещение — холодное, выстуженное за ночь, но уже полное приятного, по-осеннему прозрачного света. Снял мокрое пальто, повесил у двери. Снял сырую обувь и остался в носке. Все это время аквар стоял, привалившись к стене, и нервировал Этана тяжелым взглядом из-под полуприкрытых век.
Демонстрируя всем собой, что его это не смущает, Этан сложил пожитки в угол и опустился на пол у картины. Бережно снял с нее утюг, перевернул лицевой стороной — непростая затея, картина-то была почти в его рост. Ну хоть какая-то хорошая новость — холст разгладился за ночь, не придется над ним потеть. Подправить грунт...
— Положи воск в миску, — не глядя, скомандовал Этан. Потом вспомнил, с кем говорит, и развил мысль: — С холодной водой. Вода в бочонке. Прямо в тряпице, ему нужно застыть.
Потом вспомнил, с кем говорит, еще раз — и обмер немного.
А и не пошел бы он пешим ходом? — ответил он сам себе мысленно. Еще не зашиб? Вот и ладненько. Утешая себя так, Этан поднялся с пола, добрался до побитого жизнью кухонного уголка и запалил спиртовку под маленьким чайничком. У него была раз и навсегда заведенная утренняя рутина — и вторжение в его жизнь какого-то аквара ее не сломает, даже если этот аквар к обеду его прикончит.
— Премного благодарен за сопровождение, — сказал Этан с изящной смесью вежливости и холодности в тоне. Он стоял к аквару спиной, что было не очень разумно, но мог видеть его размытый контур в блестящем боке чайничка. Об его же блестящий бок Этан бездумно грел замерзшие на улице пальцы. Пора бы потратиться на пару хороших перчаток... — Так что вам нужно?
Хватит играть в вежливость, давайте разберемся с этим быстро, добавил он мысленно. Работы еще — на сутки.
Отредактировано Этан Сивиль-Терео (2017-05-02 01:59:35)
Уже у самой цели Ларс вдруг снова начал отставать. Наверное, совсем уж выдохся, бедняга. Цефас, вообще-то, даже подумывал, не лень ли ему подниматься куда-то, только чтобы удовлетворить немного любопытства, он ведь уже помог, а до его дома с этой улицы было рукой подать. Но мысли были очень медленными, решение не приходило, и когда в конечном итоге Ларс отдышался и пошел в сторону входа, оттеснив его за спину, Цефас даже испытал благодарность. Ему, наверное, стоило посидеть на дорожку.
Ступеньки, ведущие на второй этаж, были такими мокрыми, что в голову невольно лезли вопросы о том, что такого принес с собой человек, натащивший столько воды, при том, что ночной-утренний дождь был омерзительно вяленьким и мелким. Или тут кто-то просто воду ведрами носил, да навернулся по дороге? Не худшая версия, с такими-то трухлявыми досками. Хорошего ремонта этому дому недостовало. Или, вероятно, хоть кого-то, кому было бы не плевать на порядок. Можно ведь было за собой и вытереть, правильно?
Не то чтобы сам Цефас стал ползать с тряпкой ради других людей, но ведь вряд ли этот водонос в такую рань заглянул на минуточку. Видать тоже один из работников.
В медленно ворочающемся уме возникла идея о том, что воду можно было бы испарить, уничтожая вероятность того, что идущий впереди Ларс навернется прямо ему на голову вместе со своими палками, но что-то с этой мыслью было не так. Вероятно то, что сил еле хватало на то, чтобы ногами ворочать, и можно было сдуру пересушить что-нибудь лишнее или ошпариться паром. Нет уж, такого он больше себе не позволяет.
Или дело было в чем-то еще, что вылетело у него из головы.
Внутри мастерской оказалось довольно уютно. Чистенько так, аккуратно, хотя вещей было много и расставлены они были совсем не так компактно, как могли бы у человека, действительно способного двигать что-то тяжелое. Ну или Ларсу нравилось «ощущение свободного пространства». Хэнни, по крайней мере, всегда использовала это как аргумент, запрещая Цефасу загромождать их дом сверх меры даже самыми полезными вещами, которые не помешало бы держать под рукой. Смешная она была, странная. Он до сих пор порой скучал.
Основным минусом нахождения в помещении оказалось то, что там было, по ощущениям, холоднее, чем на улице. Как достигался подобный эффект, Цефасу было неведомо, но в любом случае это обстоятельство его совсем не радовало. Плащ, промокший за почти сутки брождения по городу сквозь туман и морось, еле грел, а мокрые холодные волосы вообще ощущались чужеродным объектом, зачем-то приземлившимся ему на голову. Возникла мысль о том, что можно избавиться от них подчистую. С другой стороны, так могло стать только холоднее. Особенно если бы он каким-то образом достиг желаемого прямо здесь и сейчас. И, желательно, не поднимая рук, потому что шевелиться уж очень не хотелось.
Мысли про холод оказались удивительно захватывающими, потому что отвлечься от них Цефас смог только после того, как к нему обратились. И с удивлением обнаружил, что прыткий хромоножка уже успел раздеться, разуться, избавиться от своей часть тюков и приступить к какой-то, очевидно, осмысленной, возне на полу. Как так получилось, в голове укладывалось с трудом, но уважение происходящее все равно вызывало.
Цефас молча кивнул, не особо задумываясь, видел ли это Ларс, аккуратно поставил на пол его сумки, и зашарил взглядом в поисках означенного бочонка с водой. О том, что стоит тоже снять с себя обтекающий плащ, он подумал, уже сделав шаг в выбранном направлении, немного постоял на месте, принимая решение и капая на пол, шагнул обратно, не разворачиваясь, и все-таки избавился от лишней одежды, придержав узелок зубами, пока путался в рукавах. Ботинки он снимать смысла не видел. Не собирался же он тут задерживаться, правильно?
К тому же размеры мастерской, сопоставленные с размерами Цефаса, не слишком-то позволяли ему там наследить. До бочки было три шага. Миски — удивительно чистенькие, целые и аккуратные — были возле нее, сложенные ровным рядочком на такой же чистой полочке.
Избавившись от поднадоевшей ноши и сполоснув от нее руки над близ стоящим ведром, Цефас двинулся обратно. Шаг, второй, и вот он у здоровой (и слегка дырявой) картины с голой бабой, которую переворачивал Ларс.
— И кто-то видит смысл это чинить? Странный народ. Но интересная у тебя работенка, да. — Ларс стоял к нему спиной и как разумное создание грел руки у огня. А еще на этом огне, после еще одного длинного цефасова шага, обнаружился чайник. И это тоже было разумно.
Он положительно начинал любить этого парня. Тот был просто кладезем отличных идей.
Цефас, недолго думая, встал за спиной своего нового приятеля, и протянул руки вперед, по бокам от него, замерев ладонями у чайника и наслаждаясь теплом.
— От тебя? Ну чайку можно. Согреться бы, для начала. Херовое утро выдалось, скажи? — Макушка Ларса вряд ли была способна что-либо выражать, но Цефасу виделась в ней солидарность. А еще на нее ужасно хотелось поставить подбородок, но он догадывался, что за такое может получить в зубы. Незамедлительно, этой самой макушкой. И потому воздерживался покуда мог.
Когда же его терпение кончилось, он тяжко вздохнул, отстегнул с пояса кружку, опустил ее на маленький столик рядом с горелкой, и плюхнулся на табуретку у окна. Перед табуреткой был стол, на который можно было бы удобно сложить локти и еще где-то треть себя, но его занимали предположительно важные и нужные вещи. Поэтому Цефас привалился боком к стене, а затылком к оконной раме и принялся бездумно пялиться на улицу в ожидании чая.
Отредактировано Цефас Им'лиэ (2017-05-03 22:50:20)
Вы здесь » Heart of eternity » Флешбек » Mostly Harmless
